Читать книгу "Месть  - Виктория Шваб"

Стелл скрестил руки.

– Это единственный совет, который ты можешь дать?

– В данном случае он, безусловно, лучший, – сказал Эли. Он уже видел такую силу, как Марсела, раньше. Чистую, разрушительную, безграничную. В этом мире нет места для такой власти. Марсела будет сеять хаос, пока ее не остановят. – Ты знаешь время полураспада углерода?

– Дохрена? – предположил Стелл.

– Почти шесть тысяч лет. Как думаешь, сколько ей понадобилось, чтобы убить человека, на руке которого был этот бриллиант? Как думаешь, сколько времени понадобится ей, чтобы пробиться сквозь доспехи твоих мужчин?

– Нашим агентам не впервой иметь дело с тем, у кого есть сенсорная способность.

– И если вы поймаете ее, у вас даже есть камера, способная содержать человека с такими способностями?

– У каждой силы есть пределы.

– Просто послушай…

– Мне не нужно, – отрезал Стелл. – Твоя философия на этом этапе уже не тайна, Эли. Если бы это зависело от тебя, ЭОН никогда и никого бы не спас.

– Отчасти благодаря мне вы спасли последние двадцать два ЭО. Поэтому прислушайся, когда я утверждаю, что столь могущественного человека лучше предать земле.

– Ты знаешь нашу политику.

– Я знаю, вам хочется верить, будто все ЭО достойны спасения, но это не так.

– Мы не решаем, кому жить, кому умирать, – коротко сказал Стелл. – Мы не приговариваем ЭО, если они не оказывают сопротивления.

– Ну и кто теперь цепляется за идеалы, а не за здравый смысл?

– Марселе предложат те же условия, что и всем другим ЭО, – прийти добровольно. Если она откажется и команда на месте не сможет взять ее безопасно…

– Безопасно? – прорычал Эли. – Эта женщина способна превратить людей в пепел одним прикосновением. Она может разложить металл и камень. Ты ценишь жизнь ЭО выше человеческой? Потому что ты готов послать своих агентов на самоубийственную миссию, лишь бы насытить свою гордость.

– Довольно, – сказал Стелл.

Эли выдохнул сквозь стиснутые зубы:

– Если ты не убьешь ее сейчас, потом пожалеешь.

Стелл повернулся, чтобы уйти.

– Если нет других предложений…

– Отправь меня.

Стелл оглянулся, подняв густые брови:

– Что?

– Хочешь другие варианты? Чтобы не пострадали невинные люди? – Эли развел руки. – Наши способности дополняют друг друга. Она разрушает. Я регенерирую. В этом есть некая космическая элегантность, не правда ли?

– А что, если ее сила мощнее? – спросил Стелл.

Эли уронил руки.

– Тогда я умру, – просто сказал он.

Когда-то он верил, что выжил, потому что Бог этого пожелал. Что Эли нерушим, потому что у Бога есть для него цель. Теперь же Эли не знал, во что верит, но он все еще надеялся, горячо, отчаянно, что у всего была причина.

Стелл мрачно улыбнулся.

– Я ценю предложение, мистер Кардейл. Но я тебя так просто не отпущу.

Стена стала непрозрачной, убрав директора с глаз долой. Эли вздохнул и подошел к своей кровати. Он опустился на свою койку, упер локти в колени, сплел пальцы, склонил голову. Как будто в молитве.

Конечно, Эли не ожидал, что Стелл согласится.

Но он уронил семя. Видел, как оно укоренилось в голове Стелла.

Теперь просто нужно подождать, пока оно вырастет.

XXV

Четыре года назад

ЭОН, Лабораторное крыло

Томас Хэверти был дальновидным человеком.

Поэтому он не сильно удивился, когда Стелл лишил его поста в ЭОН. Не удивился, когда охрана вывела его из лаборатории, забрала ключ доступа, файлы и белый халат. Так много гениальных людей пострадали из-за близоруких глупцов. Ученых сначала судили, а потом возносили. Бога распяли до того, как стали ему поклоняться.

– Сюда, мистер Хэверти, – сказал солдат в черном костюме.

– Доктор, – поправил он, шагнув через сканер, развел руки и позволил им обыскать его одежду, его кожу, его скелет, чтобы убедиться, что он ничего не украл из лаборатории. Как будто Хэверти сделал бы что-то столь очевидное, такое глупое.

Они сопровождали его до стоянки и обыскали машину, прежде чем вернуть ключи и подать сигнал посту безопасности, мол, выпускаем. Ворота закрылись за спиной с мрачной неумолимостью.

Хэверти проехал двадцать четыре мили назад до границы Мерита, в маленькую квартиру на южной стороне города. Вошел, положил ключи в назначенный для них поднос, снял с себя пальто и туфли и закатал рукава.

Несколько случайных капель крови мистера Кардейла все еще пятнали внутреннюю сторону запястья, не спасли даже латексные перчатки. Хэверти мгновение рассматривал точки, странную картину, похожую на россыпь звезд, созвездие, ожидающее своего открытия.

Он опустил запястье и пошел в свой кабинет. Комната без окон, стерильная и белая, где на охлаждаемых полках стояли образцы, пузырьки крови, небольшие стеклянные банки с дюжиной разных лекарств и папки с ручными копиями заметок.

Нет, Хэверти был не настолько глуп, чтобы пытаться обворовать ЭОН напоследок. Он занимался этим каждый день. Крал свои исследования по одному фрагменту за раз. Один образец. Слайд. Ампула. Мелочи, которые легко выдать за случайность, если тебя поймают. Терпение действительно было высшей добродетелью. А прогресса всегда добивались не сразу.

Каждую ночь – или утро – возвращаясь домой, он брал блокнот и дословно переписывал заметки, которые делал в святилище комплекса ЭОН.

Люди, опередившие свое время, всегда были по определению вне его.

Хэверти ничем от них не отличался. Стелл не понимал – ЭОН не понимал, но Хэверти знал, что цели оправдают средства. Он им покажет. Он взломает код экстраординарности и изменит лицо науки, а они примут его обратно. Будут ему поклоняться.

Он пересек лабораторию, вытащил из верхнего ящика маленькое предметное стекло вместе со скальпелем и деликатно соскреб пятна коричнево-красной крови Элиота Кардейла на поверхность.

У него было так много работы.

XXVI

Четыре недели назад

Южная часть Мерита

Ник Фолсетти опустился на скамейку рядом с блоком шкафчиков и начал разматывать ленту с рук. Он провел языком по внутренней щеке – все еще чувствовал вкус крови, где противник нанес удар.

Лента спала, и Ник размял пальцы, наблюдая, как кожа на костяшках застыла, затвердев до чего-то вроде камня. Конечно, это был не камень или что-то в таком роде. Скорее просто вся мягкость исчезла. Вся слабость стерлась. Он снова согнул пальцы, плоть внезапно обрела краски и снова стала обычной.

Ник мог укрепить себя только фрагментарно – руки, ребра, голени, челюсть – и только сосредоточившись.